Игорь Черидник — бывший барабанщик таких легендарных групп как АУКЦЫОН, СТРАННЫЕ ИГРЫ и НОЛЬ. Также он успел поиграть с Сергеем Курёхиным, Михаилом Боярским и другими более или менее известными исполнителями. В своё время он выступал перед многотысячными аудиториями на крупнейших фестивалях Европы и США, а по возвращении на Родину перепробовал множество профессий — от мойщика котлов до продавца книг на Невском. Но даже в это тяжёлое время Игорь не предавал свои светлые идеалы — до сих пор он называет себя неисправимым идеалистом. Сейчас музыкант вернулся в родную стихию и работает с молодым проектом PANDORA SNAIL, о котором и рассказал в интервью.
— Говорят, вы — человек, широко известный в узких кругах. Давайте попробуем расширить круг почитателей.
— Скоро мне исполнится пятьдесят лет, и тридцать из них я занимаюсь музыкой. Занимаюсь честно, ради творчества, а не ради денег. Потому я, наверное, не столь известен. Хотя в своё время была возможность сделать великолепную карьеру. Поступали предложения работать в Италии, США, Дании. Но тогда ещё существовал СССР, который как мне сейчас кажется, был не столь хорош, как Запад, но всё же лучше, чем нынешняя Россия. Поэтому меня всегда тянуло назад, и я не мог предать своих жену, детей, друзей, природу, погоду — одним словом меня сюда всё время влекло.
Я люблю музыку очень сильно. И когда в группах, в которых я играл, начинали происходить движения, не имеющие ничего общего с музыкой — деньги, амбиции, оргмоменты, петушиные бои и тому подобное — я сразу же сбегал. Вследствие этого мне приходилось постоянно искать что-то большое и светлое — в этих поисках прошло без малого двадцать лет. Шесть лет я играл в группе АУКЦЫОН, шесть в группе ПРЕПИНАКИ, пять лет в СТРАННЫХ ИГРАХ — в трёх составах. Кроме того, играл с Сергеем Курёхиным полтора года, с Михаилом Боярским немножко, с группами СКОРАЯ ПОМОЩЬ, ЗАРОК, PEP-SEE, КОЛИБРИ, ЖЁЛТЫЙ ДОМ. И много-много ещё наберётся совсем неизвестных названий.
Я учился в училище имени Мусоргского и хотел стать профессиональным музыкантом — только и всего. Нужна была практика, поэтому постоянно играл везде, где только мог, и не боялся гастролей. От какого-то, извините, Кислодрищинска, где на концерт приходят десять человек потанцевать, до Мельпеньяно, где было семьдесят тысяч зрителей на фестивале. Мы тогда ездили с группой ТЕЛЕВИЗОР, с группой СЕКРЕТ, с группой НОВАЯ КОЛЛЕКЦИЯ… Также я поискал музыкантского счастья и в США.
— Нашли?
— Нет, не нашёл. Сейчас, может быть, и нашёл бы — сейчас приоритеты немножко поменялись, а тогда — нет. На тот момент, как я понимаю, там был такой же «совок». Хорошо, когда закон преобладает, но там есть закон, а воли нет. Человек остановился на несколько секунд в машине, а ему уже штраф на лобовое стекло лепят. Там сидят такие специальные бабульки, которым заняться нечем, и отслеживают в окно. Только чуть что — сразу в полицию звонок. Свобода есть, а воли нет.
А здесь наоборот — воли было полно! Здесь были панки. В то время меня это так прельщало! АУКЦЫОН ведь как панк-группа начинался. Я, кстати, ещё с Андреем «Свиньёй» Пановым играл, и в группе НАРОДНОЕ ОПОЛЧЕНИЕ с Алексом Оголтелым. Это движение меня захлестнуло своей интеллигентной вольницей. Мы не хулиганили, но внутренне были очень свободными людьми и немножко свысока поглядывали на весь остальной люд, который утром — на работу, вечером — с работы… И чувствовали себя небожителями. И всё было прекрасно, и «Земля крутилась специально для нас». А после 92-го всё стало рушиться. Билеты подорожали, перестали на выступления приглашать — всё сужалось, сужалось и, в конце концов, схлопнулось. А у меня получился десятилетний перерыв.
— Чем вы занимались в этот период?
— О! Чем только не занимался! Сначала торговал компакт-дисками. Потом поймал себя на мысли, что я свою любимую музыку продаю каким-то людям, которые в ней ничего не понимают. И я понял, что у меня уже не хватает эмоций слушать её самому. Что я предаю эту свою музыку, которую люблю больше жизни. И, поработав пару лет, я ушёл оттуда. Потом стал торговать книгами на Невском проспекте. Я люблю книги, люблю литературу, знаю английский язык — очень выгодно иностранцам книги продавал.
А потом дочка стала подрастать, стали финансовые проблемы душить — и понеслось! Работал я мойщиком котлов на мармеладной фабрике — вот этого не стесняюсь, потому что в прошлом; оператором вакуумных установок на табачной фабрике; оформителем стеллажей в «Копейке», в «Ленте»… Приду, поработаю, чувствую — ну совсем никак! Просто почва ушла из-под ног. Время тогда такое было. Да и у большинства знакомых тоже… Кто спился, кто умер, кто уехал за границу, кто скурвился, растоптав все идеалы. Мне с такими не по пути. Я всё-таки идеалист и предать идеалы не мог.
— Почему вы тоже не уехали за границу?
— Тогда ещё я держался за какие-то стереотипы. А вот сейчас бы уехал. Я стал очень сильно не любить людей, которые этой страной сейчас управляют.
— И что же вы предприняли?
— Я ещё программистом работал три года, поскольку по образованию — программист. И у меня начальник был в отделе программирования. Вот мы сядем с ним как два братана за чашкой чая — и никаких социальных различий. Хотя получал он в восемь раз больше меня. Он университет окончил, доктор наук, заведующий отделом. И всё рассказывал мне, чего бы равному никогда не сказал — вот это мне очень нравилось. Естественно сейчас это исчезло. А когда я работал в колбасном распорядительном центре, ко мне подходит товарищ такой и говорит фамильярно: «Черидник, ты чё мусор за собой не убрал?» А там спичка лежит одна — и всё. Я нагнулся, взял… И слышу: «Козёл! Мусор за собой не убирает!» Я думаю себе: «Ёлки-палки! Я ещё вчера был в Америке, перед пятидесятитысячной аудиторией играл, и теперь мне этот чмошник что-то начинает рассказывать!» Вот тут-то во мне произошёл переворот, и я сказал себе, что больше никогда не буду ставить экспериментов над собственной душой. В тот же день уволился, и как оказалось — на счастье.
Сразу же вернулся в прежнюю жизнь. А когда вернулся, оказалось, что всё уже устаканилось, что можно спокойно работать. Я стал одновременно преподавать музыку и играть в группе. Встретил ребят из PANDORA SNAIL на фестивале, и стали играть вместе. Я в жюри сидел, вижу — ребята играют классно. Подошёл, говорю им: «Ребята, у вас барабанщик не очень хороший». Они мне: «Да, мы знаем». Я сказал, что сыграю с ними с удовольствием — и так всё началось. Альянс наш возник чуть более года назад.
— Существует мнение, что новой музыки нет, и всё новое — хорошо забытое старое. Как вы реагируете на эти заявления? Ваша группа играет исходя из таких идей, или из диаметрально противоположных?
— Это абсолютно не так! Сейчас происходит второе рождение направлений, связанных с роком. Сейчас полно прекраснейшей музыки! Сейчас столько всяких фестивалей! И все круто играют. Ценится индивидуальное мастерство, красота мелодий. Нам это близко, когда люди умеют играть красивые, запоминающиеся мелодии со сложными аранжировками.
— К какому стилю вы причисляете группу PANDORA SNAIL?
— Арт-рок, джаз-рок и ретро-прогрессив.
— Возможно, трип-хоп?
— Нет-нет. Мы любим, чтобы всё было светло, по-доброму. Это должно быть сочетание красоты, ума и страсти.
— То есть JOHN ZORN или TREVOR DUNN — это не про вас?
— Нет, это не наша тема. Хотя на самом деле, я всё слушаю. И THE BEATLES, и классику, и металл и джаз-фьюжн. Единственное, что не могу слушать — это русскую музыку. Ну не могу и всё! Это мои друзья, и пусть никто не обижается — мы с ними из одной компании, я играл со многими. Мы все — единомышленники, но их творчество я не могу сейчас воспринимать. Огромная пропасть между западной музыкой и нашей. У нас существует зашоренность, духовная задавленность — люди не могут из этого вырваться, как бы они не пыжились и не старались. Надо вырасти и воспитаться в свободной стране, тогда будет музыка. Тогда будет драйв, тогда будет правильный метр, ритм. Нельзя чтобы были тараканы в голове: «Ой, мне завтра надо туда или сюда…» Ничего не надо. Тогда получается честное искусство и честная музыка!
— Расскажите о группе PANDORA SNAIL. Когда собрались, зачем и, кто входит в состав?
— До меня PANDORA SNAIL существовала два года. Двигатель группы — это два человека, Ульяна и Олег Горгадзе. Они — главные поставщики идей. Ульяна профессиональный пианист с консерваторским образованием. Мы к ней прислушиваемся, и нам очень нравится, что она предлагает. Олег тоже композитор. Они приносят материал, который нам априори уже нравится. Просто мы слушаем одинаковую музыку, и поэтому с удовольствием берёмся за то, что они создают. Взаимопонимание у нас полнейшее! Мы очень тщательно подходим к созданию музыки, каждый тактик разбираем. Пробуем тысячи вариантов, прежде чем утвердим один. Пишемся, внимательно обращая на детали, мелочи. Это было бы глупо — убого выглядеть при таком огромном количестве хорошо играющих музыкантов. Другое дело — играют музыканты не «нашу» музыку, но отличных техничных исполнителей сейчас очень много. Это в моё время ударная установка стоила как автомобиль, а палочки были одни — и те кривые. А сейчас всё есть, бери да занимайся — и молодёжь, конечно, подтягивается.
— Кто ещё входит в состав группы?
— Кирилл Клюшин, довольно известный в город бас-гитарист — он во многих проектах играл. И наш молодой скрипач — Артём Гореев. Я считаю, в будущем — звезда. Он самый молодой из нас, ему всего двадцать один, но когда он оперится — это будет нечто!
— Как обстоят дела с записями?
— У нас вот-вот должен выйти полноценный альбом. Буквально через неделю-другую, в крайнем случае — через месяц. А так у нас три демо-записи есть, они выложены в социальных сетях: на MySpace, Facebook, ВКонтакте. Мы скрупулёзно работаем над альбомом.
— Где пишетесь?
— На студии Сергея Наветного. Это бывший барабанщик группы СПЛИН. Он тоже очень вдохновился нашим творчеством, поэтому также работает очень тщательно, а значит — долго.
— А где проходят концерты?
— На больших площадках пока не выступаем. Но вот зато возникла у нас взаимная любовь с клубом «Китайский лётчик Джао Да». Там арт-директором Сева Гаккель, он раз пять нас приглашал. А летом в Выборге выступали. Люди принимали теплейшим образом! Чем дальше к Западу, тем больше народ понимает нашу музыку.
— Вы стремитесь вывести свою группу на иностранные площадки?
— Вы знаете, да! Однозначно! Ибо по моим ощущениям в ближайшие лет семь в России ничего не изменится. Поэтому будем стараться искать выход на тех людей, которые такую музыку действительно хотят слушать.
— Для определения своего стиля вы употребляли слова «арт-рок» и «прогрессив-рок». Как вы различаете эти понятия? Ведь существует мнение, что арт и прог — это одно и то же, а разница — лишь в словах…
— Имеются в виду идеи, заложенные в 70-е годы арт-роком, и современные инструменты, звуки и манера игры. У барабанщиков 70-х, тех же KING KRIMSON и GENESIS, был довольно-таки скудный арсенальчик. Сейчас появилось много нового — это и есть прогрессив. Мы берём фундамент, созданный арт-роком, и строим на нём свои красочные замки. И, безусловно, используем новые технологии.
— Возможно, отличие ещё и в том, что арт-рок пошёл на поводу у публики, а прогрессив лишь усложнился?
— В то время произошёл экономический кризис и люди перестали ходить на концерты. Поэтому элитарные группы стали упрощать музыку. Послушайте GENTLE GIANT 78 года. У них песня так и называется: Giant for a Day, то есть «однодневка». И другие песенки, трёхминутные, прилизанные, сделанные словно за полчаса. Чтобы собирать стадионы и держаться на плаву, им нужно было в чём-то уступать публике. Те, кто усложняли материал — распадались. Те же, кто упрощал, но в то же время стремился сохранить элементы сложных композиций — подтягивали публику до своего уровня.
— Общаясь с Александром Донских, я запомнил такую его фразу: «Публика создаёт музыканта».
— Я и с ним играл — привет ему большой! Нет, ничего подобного. Сам Александр — человек немного коммерческий, и это его мнение. Но я так не считаю.
Наша беседа закончилась так же незаметно, как и началась. Испарилась, словно след улитки под палящим солнцем. Кстати, а причём здесь улитка? Тайну названия раскрыла Ульяна Горгадзе. PANDORA SNAIL — аллюзия на повесть Стругацких «Улитка на склоне». Ну и конечно, на знаменитое хокку об улитке, которая медленно, но уверенно стремится к вершине. Что ж, пожелаем ей удачи!
Текст - ссылка
